Сонно-лениво. Состояние "муравей в смоле".
Хочу людей и экшена.

---

Какой-то странный, пустой, желеобразный день. Полное отсутствие мотивации на что бы то ни было и ощущение бессмысленности собственного существования.
Очень хотелось людей, или чтобы кто-нибудь пришел и съел мозг чем-нибудь очень интересным или как-нибудь растормошил, или просто случилось что-нибудь, открывающее какую-то перспективу. Короче, нужен шевелящий пинок.
Ужасно не люблю такие дни. Потрачены даром и нет никакой возможности это изменить.
Мы сегодня с горя даже в нарды играли. Я забыла, когда мы в последний раз брали в руки нарды. Не меньше года назад.

В общем, очень хочу целей и планов. Мелких, текущих, на 2-3 недели вперед. Чтоб было от чего отталкиваться, чего ждать, предвкушать, стремиться.

---

А кто хочет в гости?

В связи с тем, что пластом я уже не валяюсь и блины у меня на лбу разогревать больше нельзя, я ожила и жажду общения. ибо с воскресенья изображаю затворника-отшельника. Однако, выходить из дома не спешу, дабы не искушать судьбу.

Отсюда вопрос: а не хочет ли кто к нам в гости завтра днем-вечером?
С нас чай с-чем-найдем-в-доме, общение и по желанию посиделки с гитарой (ну, то есть, с Эльки гитара, с меня моральная поддержка)

---

Хорошо, когда нет температуры, голова не раскалывается и не притворяется обитым ватой колоколом, мир не плывет перед глазами и не качается при каждом шаге.
А еще хорошо, когда в 9:45 утра никакая зараза не начинает молотить молотком и сверлить дрелью прямо над твоей головой, а через полчаса, когда измученый температурой организм окончательно смиряется с невозможностью уснуть, затыкается, как ни в чем не бывало, часа на 2.
Наверное, если бы не господа соседи, спасибо им душевное, я бы оклемалась еще вчера. Потому что спать, как известно, больным надо много, а я даже с температурой 39 не могу уснуть, если стены вибрируют от жжжжж и бах-бах-бах 9 часов кряду.

В общем, сопли еще до колена, поэтому на улицу пока не суюсь. Будут по пояс - заправлю в штаны и выйду, а так неудобно. Еще зацеплюсь где-нибудь.

---

Совет и дайримагия

Впервые ща последние лет эдак 15 огребла температуру... Я настолько забыла, каково это, что даже не сразу поняла, чего ж мне ТАК хреново.

А мне очень-очень надо до завтра оклематься. А то будет мне и Питер, и конференция, и фехтовалка.
Кто знает, подскажите какое-нибудь убойное средство от это дряни, а? Лучше таблеточно-покупное, но и народный садизм подойдет.

Редко пользуюсь дайримагией, но сейчас все средства хороши.

Вопрос: Я до завтра приду в норму

1. Да.		26	(100%)
Всего:		26

---

Заболеваю. Не хочууууууу!!(((((

Отчет с игры будет. Хотя едва ли цельный персонажный.
Очень много хочется сказать людям. Мне их отчаянно не хватило.
Внезапно осознаю, что мне нравятся эти люди, отчаянно нравятся, и хочется больше контакта и связи с компанией. (господа бывшие вчера на игре и читающие это могут принимать это на свой счет и считать толстым намеком)

---

Снова Арлетта

Ящик вина, моих сыновей, воспитаницу и оруженосца Ли обратно.
Я хочу увидеть их настоящими, такими, какими всегда знала. А то сердце материнское не на месте.

---

Мегаотчет Эмиля Савиньяка. Торка 385

Я всё-таки это сделала... С пятой попытки и после трех дописываний. Самой не верится.

Всяческие фишки и мемы успели написать до меня, (За ними можно сходить к Анориэль, благо вспоминали мы их вместе) так что, я начну со спасибов. Или со спасиб?

Спасибы

В первую очередь Этель. Матушка. Мастер. Самая настоящая, самая замечательная Арлетта Савиньяк. Если бы меня попросили представить себе Арлетту, я бы увидела её именно такой. Именно в таком платье, с такой прической и таким выражением лица. Для меня - стопроцентное попадание в образ Перед тобой хотелось приклонять колени и носить на руках. Твой старший-младший сын безмерно благодарен тебе, что ты у него такая.
Отдельное СПАСИБО тебе, как мастеру. Ты отличный сюжетник и прекрасный организатор. На твои игры я хочу ездить. Удивительно позитивно, легко и гладко, пусть даже и не по основному плану. Сюжет извернулся змеей и вылез не тем углом, но этого совершенно не было заметно. Хочу еще и дольше.

Анориэль. Ли. Мой брат-близнец, ну, ты же всё знаешь, правда? Мне жаль, что я не додумался немного тебя напоить. Возможно, ты был бы живее. Я очень хотел подарить тебе кусочек юности и очень старался быть рядом. Ты отличный соратник и равный соперник. И прости, что уронил тебя в снег во время атаки.
Я рада, что игра кончилась, но мы всё еще близнецы.

Фельтин. Батюшка. Вы были суровы и строги, как настоящий маршал. Нам так и не удалось поговорить, как отцу с сыном. Сейчас. после игры, я об этом жалею. Тогда просто не успел задуматься. После этой игры я наконец-то ощутил себя Эмилем, у которого жив отец. Это в самом деле совсем другой Эмиль, хоть по нему изменения и прошлись меньше, чем по Ли. Спасибо Вам, отец, за это ощущение.
И за стратегию спасибо. Она теперь ест мне мозг)

Ева. Альберт. Друг и однокорытник. Я довольно долго в тебя не верила. Сквозь черты Альберта проступал Ричард... Но маршала мы поваляли знатно. И просто огромный личный респект за последнюю сцену. Сыграно было так, что по жизни дух захватывало. Вот тут уже я поверила во всё. И в Альберта, и в боль. Если бы Мишель не сел возле тебя на пол, это сделал бы Эмиль.

Манэль. Мишель. Тебя действительно было невозможно не любить. Живой, веселый, обаятельный, душа компании... и опасный соперник в борьбе за дамские сердца
Ты тоже здоровский организатор и отличный игротех. Без тебя всё было бы совсем иначе. Спасибо тебе)

Ло. Арсен. Не очень пересекались по игре, но ты там был, и это было здорово. Про эпичные перематывания и пришедший в ночи ко мне в кровать глюк пятилетнего Арно я молчу))

Мариса. Хельга... Ах, сударыня! Вы были просто неподражаемы! Очаровали с первого взгляда. Мне невероятно жаль, что нам пришлось уехать так быстро. И... я не говорил Вам, что Вы прекрасно танцуете?

Танаис. Баронесса Ланге. Ах, какая была ненависть! Знаете, если бы Вы кинулись хватать Альберта и поднимать обморочных, я бы не удивился.

Сэнди. Эльза. Второй мастер. Увы, по игре почти не пересеклись (к моему счастью, ибо предложенный выбор я бы провалил), но вы были очаровательны, а гадание весьма любопытно.

Серди. Ганс. И как Вы нас всех вытерпели?
А девушку я у вас отобью!

Юля. Принцесса... Вы прибедняетесь, сударыня. Вы отлично танцуете. И совершенно обворожительно выглядите.

Тома. Полковник. Вы были раздражающе упрямы. Но я желаю Вам удачи и... счастья. Пусть даже короткого. Вы заслужили его своей смелость и преданностью.
И да, обращения по именам слегка выносили. Но для первой игры подобные баги вполне простительны. Я вот вовсе не уверена, что с первого раза так сыграла бы такую роль.

Приддери. Мерссский гаунау. Этим всё сказано))) Учитывая, что это первая игра, восхищение моё просто невыразимо. Это ж надо, чтобы персонажу ТАК хотелось врезать по морде!

И заключительный аккорд: спасибо всем, кто приехал и играл. Спасибо, что с вами было так легко и по ходу игры и в бытовом плане. Спасибо за сознательность, ответственность и неконфликтность. Впервые настолько яркий позитив от игры. И впервые игра настолько без оффплэя. Это очень здорово, что вы так умеете. Все, даже те, кто играл в первый раз.

Пара слов от игрока

Это была моя первая кросспольная роль. Страшно было жутко... Пока не приехали. Уж больно атмосфера располагала к легкости и свободе.
Я по-прежнему считаю, что не с моей фигурой кроссполить, но это по своему интересно. В частности осознать вдруг, что у мужчин в самом деле другая пластика, а я понятия не имею, куда деть руки, когда сел на стул.
Или понимаешь вдруг, что это не тебе уступят место и нальют вина, а ты должен это сделать. Может быть даже простоять весь вечер, если недостаточно стульев. И никого не волнует, устали ли у тебя ноги. Ты – кавалер. Терпи.
Зато ты можешь и даже должен вмешиваться в происходящее, хвататься за оружие, заслонять собой женщин, ловить и волочь назад обезумевшего товарища. Ты можешь вмещшаться в бой, а не сидеть сжав кулачки и бояться.
Мне очень не хватало этого права лезть первой, когда я играла Арлетту. Тогда я долго тянула, а потом всё-таки пошла отбивать Рокэ у выходца. Будь я мужчиной, можно было не ждать, пока остальные потормозят, а кидаться на помощь.
В общем, злоупотреблять кроссполом не хочу и не буду. Но к этому мастеру в эту компанию я бы еще раз поехала.

И да, утяжка зло. Потому что расползается.
И карсет зло, потому что дышать невозможно. Зато не расползается.

Живой камин был чудесен. Он так уютно горел, что верилось в Торку. Особенно склонившись над картой.

Поваляшек в снегу не хватиииило.

Еще раз повторюсь об общей позитивности и легкости.

Мне понравилось. Хочу еще.

Очень длинный отчет персонажа

Этот Зимний излом обещал быть чудесным праздником. Нам с Ли дали увольнительную на целых 2 недели, а Мишель потащил своего брата Арсена, нашего отца и Альберта праздновать Излом к своему сослуживцу и другу Гансу Карспайку. Этот факт по-своему интересен и примечателен, поскольку бергеры помнят и хранят древние традиции и суеверия, давно забытые в Талиге. Встречать Излом с бергерами должно было быть очень поучительно. К тому же, наша матушка решилась проделать нелегкий путь из Сэ в Торку, чтобы отпраздновать с нами. Думаю, излишне объяснять, что семейные встречи у военных редки, а потому особенно ценны и радостны. По крайней мере, в нашей семье, где царит любовь и согласие. В общем, Излом обещал быть во всех смыслах замечательным.
Немного задержавшись в пути из-за метели, в дом барона Карспайка мы приехали под вечер 24 дня осенних молний. В доме кроме хозяина оказалась его очаровательная сестра Эльза и еще двое гостей, соседи. Баронесса Беата Ланге и её дочь, прекрасная Хельга. И хотя всего лишь две юных дамы на шестерых молодых, но бравых вояк это маловато, я смел полагать, что имею неплохие шансы на успех у баронессы Хельги, приглянувшейся мне с первого взгляда. Ли она, разумеется, тоже приглянулась, хотя бросать взгляды он себе позволить не мог, потому как пару дней назад неудачно полюбовался на снег в горах, и теперь был вынужден сводить на нет наше сходство, щеголяя черной повязкой на глазах, чтобы они не болели от яркого света Задача моя усложнялась тем, что кроме снискания благосклонности юных дам, я должен был приглядывать за братом. Разумеется, он не маленький мальчик и способен попросить помощи у любого из окружающих, но мы близнецы, и я не могу не замечать его чувств. Ли был раздосадован, растерян и огорчен своей временной беспомощностью. А когда Ли огорчен или неуверен, он «замерзает», забывая улыбаться и шутить. В общем, моей задачей было как можно мягче сводить на нет острые углы и неловкости, вызванные его состоянием. И я, как умел, пытался не позволить ему испортить себе праздник. Быть рядом, помогая прежде, чем ему придется об этом просить, стараясь делать это как можно незаметнее и естественнее, чтобы не тревожить лишний раз и без того ноющую рану. Смею тешить себя надеждой, что у меня это хоть немного получилось.
Впрочем, неожиданные и странные события начались так скоро, что исполнять то, что я считал своим долгом, мне, простите за каламбур, пришлось совсем недолго. Обычный праздничный вечер с танцами и светской болтовней так и не успел по-настоящему начаться, а до заката оставалось еще около получаса, когда вернувшийся из прихожей Арсен Эпинэ привел с собой троих незнакомцев. Двух мужчин средних лет и очаровательную молодую даму. Выглядели они очень усталыми, весьма замерзшими и откровенно ошеломленными.
Скоро выяснилось, что все трое – гаунау. Должен отметить, что, зная о вековой кровной вражде между бергерами и гаунау, что является общеизвестным фактом, было весьма смело со стороны этой троицы заявиться в дом к бергерам и надеяться, что их не убьют прямо на пороге. По крайней мере, тогда я подумал именно так.
От немедленной смерти их спасла традиция. Бергеры, как, впрочем, и гаунау и алаты, очень трепетно относятся к традициям. В ночь излома негоже обнажать оружие, и если к твоему очагу прибились гости, их следует принять. Но атмосферу не могли спасти никакие традиция. Бергеры разом сжались в нервные комки, разговоры почти сошли на нет. Было очевидно, что еще немного, и что-то будет.
Несколько разрядил атмосферу закат. Не сам по себе, конечно, а тем фактом, что у бергеров это время гадания. Ганс с Мишелем вышли набрать миску снега, а прелестная Эльза спрятала в снегу камни, велев гостям по очереди подходить и вытаскивать их из снега по одному. Все гости, включая залетных гаунау, приняли участие в гадании. Затем Эльза по очереди брала у нас камни и толковала их значение.
Мне достался коричнево-белый камень странной формы с небольшим изъяном. Ли вытянул каплевидный лунный камень, который хозяйка дома истолковала как «жизнь в иллюзиях». Право, смешно. Если кто из нас двоих и может жить в иллюзиях, то это я. Ли слишком разумен и логичен. Он всё осмысливает и хорошо просчитывает варианты. Слишком хорошо, чтобы пребывать в иллюзиях.
Матушке выпало «скорое расставание». Ну да, ведь мы скоро разъедемся. Две недели отпуска это так мало... Отцу достался «щит, который простоит дольше, чем он проживет». И это я тоже смог понять. Хоть мы и военные, и со смертью знакомы не по-наслышке, каждый из нас втайне надеется дожить до седин. А я надеюсь, что когда отец будет отдыхать в теплом кресле у камина рядом с любимой женщиной, мы с братьями будем охранять покой Талига где-нибудь на границах.
Мой камень назывался «вечная охота». Это одна из древних легенд, в которые я пожалуй что и вовсе не верю. По крайней мере. не вижу, что у меня общего с этими мифическими охотниками.
После этого я перестал серьезно относиться к этому гаданию. Очередное развлечение, не более того.
Мы с братом попытались завести разговор с гаунау, но господа оказались столь же скрытны, сколь и общительны. Они весьма живо интересовались нашей семьей и житьем-бытьем, но с немедвежьей ловкостью уходили от любых наших расспросов. Разумеется, это не прибавило нам доверия к незваным гостям. А в охоту у границ Бергмарк и сбившую их с пути метель я не верил с самого начала. Если бы не дама, я бы предположил, что мы имеем дело с заплутавшими и обнаглевшими разведчиками, охотившимися отнюдь не «у границ» Бергмарк и вовсе не на четвероногую дичь. Мы с братом всё больше укреплялись во мнении, что с этими господами что-то нечисто. Однако, доказать мы ничего не могли, поэтому пришлось продолжать веселиться, как ни в чем не бывало, хотя я каждую минуту ожидал подвоха.
Потом мы танцевали. Много и с удовольствием. Я, как мог, развлекал юных дам, стараясь не бросать брата одного надолго и не выпускать из виду незваных гостей. Признаться, я был рад, когда он решил поучаствовать хотя бы в части танцев. Чтобы танцевать бранли, вовсе необязательно видеть, а лишить себя еще и этого развлечения было бы вовсе жестоко. Пожалуй, как-нибудь потом я из любопытства попробую потанцевать с завязанными глазами.
Я предложил Ли пригласить сидевшую рядом гостью из гаунау, полагая, что он достаточно дотошен и куртуазен, чтобы провести разведку боем в отсутствие её спутников. Она сперва отказывалась, но Лионель Савиньяк и Мишель Эпинэ кого угодно уболтают. Я же обратил свое внимание на Хельгу Ланге, благосклонно согласившуюся подарить мне первый же танец.
Затем Мишель о чем-то пошептался с музыкантами и пригласил Эльзу на очень фривольный южный танец. Танцуется он отдельными парами, без колонны или круга, и кавалер (о верх неприличия!) держит даму за талию. Я не знал этого танца, но понаблюдав за Мишелем, пришел к выводу, что смогу это повторить. Ну сами посудите, разве мог я позволить Мишелю превзойти меня? Разве мог урустить случай пригласить мою даму на такой танец?!
По моей просьбе, музыканты повторили музыку, а я пригласил Хельгу... После третьего круга девушка заявила, что еще пара кругов, и я должен буду на ней жениться. Разрубленный змей! Разумеется, я заверил её, что это не проблема. Хотя принимать такое решение столь скоропалительно я бы не стал. Жениться мне в любом случае рановато, а пока дослужусь до достойного звания, девица трижды успеет меня забыть и выскочить замуж хотя бы за того же Ганса. Огорчало лишь то, что пригласить юную баронессу и на следующий танец мне не позволяли приличия.
Тихо произнесенная на ухо просьба отца... нет, приказ маршала Савиньяка присматривать за оружейной стойкой был закономерен. В воздухе витало напряжение. Бергеры сдерживались из последних традиций, хоть и держались в рамках приличий. Баронесса Ланге кидала на гостей такие взгляды, что, право, не знаю, как у них не сделалось несварение желудка.
За время очередного танца отец успел сообщить Ли, что узнал в одном из гаунау полковника личной гвардии Хайнриха, присутствовавшего на переговорах. Надо ли говорить, что это еще больше укрепило мои подозрения.
Впрочем, это не помешало мне уломать братца поспорить, что мне предстоит до отъезда одно небольшое завоевание. Повержено, разумеется, должно было быть сердце Хельги Ланге. Ли отказывался и отнекивался, но я вовсе не был намерен позволять ему окончательно превратиться в бергера. Так и не придумав, на что именно мы станем спорить (на глупости не хотелось, Ли бы не согласился, а на желания – старо и пошло), я воззвал к проходившему мимо Альберту, прося помощи и содействия. Наш однокорытник и друг в полной мере осознал опасность происходящего и предложил поспорить на новые пистолеты. На чем и порешили.
Надо отметить, что Альберт весь вечер ходил хмурый и жаловался не какие-то предчувствия, появившиеся с приходом гаунау. Мы с братом единогласно решили, что бедняга просто мало выпил и взялись исправлять это упущение. (До сих пор жалею. что мне не пришло в голову позаботиться, чтобы Ли тоже выпил побольше. Возможно, ему было бы веселее. Но я отчего-то предположил, что напиться мой брат в состоянии и сам, и как это делается ему объяснять не надо)
Разумеется, всё это время никто из нас не терял бдительности и не выпускал из виду оружие и гаунау. Это столь очевидно, что в дальнейшем я воздержусь от подобных уточнений.
Некоторое время спустя, мы все проследовали на улицу, чтобы созерцать редкое явление схождения пяти звезд, ради которого и затевалось празднование именно в этой части Торки. Отсюда, говорят, лучше всего видно. Однако, перед самими явлением, разумеется, исключительно в целях поднятия бодрости духа и улучшения настроения, я подбил Ли и всё ещё хмурого Альберта повалять батюшку в снегу, что мы и проделали с несомненным успехом. Ли, правда, тоже упал, но какая война обходится без случайных жертв?
Пока мы с братом обстреливали друг друга снежками (я старательно и четко подавал голос, а Ли кидал на слух. Важное умение), батюшка так и не смог выяснить у своего оруженосца, чья это была идея. Впрочем, он нам коварно отомстил: привлек к заваливанию нас в снег матушку. Чтобы отбиться, нам пришлось бы ронять в снег уже её. А поступать так с дамой, тем более с матерью, крайне некуртуазно. Впрочем, будь на её месте Хельга... Ну да, я отвлекся. Так или иначе, а в снегу я повалялся. Сначала от руки матушки, затем от коалиции отца и Мишеля, не пожелавших честно сразиться двое на двое, а применивших военную хитрость и разбивших противника по частям.
Мы с Ли тоже померялись силами, но пятиминутное сражение традиционно завершилось боевой ничьей.
Ах да, звезды, ради которых всё и затевалось, в самом деле были красивы. Такого яркого светила в ночном небе мне видеть еще не приходилось.
Затем мы вернулись в дом, и мы с Ли сочли, что сейчас самое время для маленькой шутки. Юная Хельга обмолвилась, что с трудом различает нас с братом, только по камзолам ( я был в красном, а Ли предпочел черный) и повязке на глазах. Мы не могли упустить случай усложнить даме жизнь и поменялись камзолами. Но поскольку снять повязку с глаз Ли не мог, мне пришлось пожертвовать возможностью видеть и надеть повязку самому. Наблюдательная баронесса заметила, что мы не обменялись сапогами (про которые мы и в самом деле позабыли), но кто бы поручился, что мы поменялись именно камзолами, а не сапогами?
Надо признать, что задача спуститься из наших комнат в общий зал вслепую оказалась не из легких. Бедняга Ли! То-то он такой смурной. Но мы справились. А дальше всё пошло просто. Морочить окружающих, отвечая друг вместо друга, мы привыкли с детства.
Тут отец затеял стратегическую игру для младших офицеров. Нам предстояло расставить и водить армии по карте, разделенной на клетки для удобства измерения расстояний. В основу правил игры легли всем нам давно известные правила тактики и стратегии. Однако, поскольку розыгрыш наш не был окончен, я не мог позволить себе снять повязку с глаз. Таким образом, незрячих игроков становилось двое. О том, чтобы не играть, и речи не шло. Ли и без того слишком тяжело дается его временная беспомощность. Надо было видеть, как он дернулся и отскочил, когда молодая баронесса Ланге заметила, что он наступил ей на юбку. Разумеется, я воздержался от утешений или комментариев, но смотреть на брата было больно.
Кроме нас к игре присоединился Арсен Эпинэ и, совершенно неожиданно, Ганс Карспайк. Разделяться нам с братом не хотелось, и тут игрой заинтересовалась матушка, которую мы сразу же признали нашим командующим. Таким образом, матушка стала генералом, а мы с Ли в одночасье сделались полковниками. К несчастью, дриксенскими. Наш отряд, состоящий из двух конных (одного легкого и одного тяжелого) и четырех пеших полков (два полка пикенеров и два полка мушкетеров. Мы сочли, что разумнее всего взять поровну тех и других, так как местность не диктовала никаких предпочтений), имел честь вторгнуться в южную Марагону по пересеченной местности (имелись поля, очень удобные холмы и прекрасная дорога, как раз для тяжелой кавалерии). Обозрев силы противника и узнав о наличии у него артилерии, мы тут же объявили две пеших роты диверсантами и разместили их тайно вблизи вражеских орудий, дабы первым же шагом лишить противника возможности вести по нам огонь с удаленных и выгодных позиций.
Надо отметить, что противники наши войска расставляли долго и в результате расположение выбрали далеко не лучшее. Начать хотя бы с того, что они разместили ту самую артилерию таким образом, что близлежащие холмы изрядно загораживали ей обзор и сужали зону возможного обстрела. Кроме того, пространство перед и сбоку от артилерии оставалось непростительно свободным, давая возможность нашим диверсантам подобраться незамеченными и нанести удар с минимальным риском для наших сил. Более того, господа «талигойцы», кажется, вовсе забыли о возможности существования диверсионных групп. Нам же на руку сыграло то, что наша армия пришла с марша, и мы были вольны размещать на поле не все силы, оставляя резервы в качестве подходящего подкрепления. Таким образом, нашим соперникам не было заметно, что видимых сил у нас меньше, чем заявлено, что снижало вероятность догадок о наличии у нас диверсионных отрядов.
Должен отметить, что идея диверсии изначально была моя, чем я горд. Однако, я уверен, Ли бы пришла в голову та же мысль, будь он чуть менее занят попытками представить карту по нашим словесным описаниям. (К тому моменту я всё же снял с глаз повязку, так как шутка затянулась и более не была забавной. Внимание юной дамы безнадежно от нас ускользнуло, а жертвовать возможностью решить интересную тактическую задачу ради чего-то менее важного я был не готов).
К несчастью, на этом месте было объявлено продолжение танцев, так как не участвующие в игре гости заскучали, и даже лютня в руках прелестной Эльзы перестала их развлекать.
Я надеялся, что после танцев игра продолжится, но последующие события полностью лишили меня возможности показать преимущество нашей стратегии господам «талигойцам». Закатные твари! Я и думать забыл про тактику и стратегию, такое там началось!
Отдыхая после очередного танца, мы с братом подошли к камину, где разместились гости из Гаунау. Разговор, уже в который раз за вечер, зашел о традициях. Мы с братом, теперь уже из чистого азарта, надеялись вытянуть из темнящих господ хоть какие-то ответы. К тому же, известно, что гаунау, как и бергеры, очень привержены старым традициям, и ночь Излома для них по-своему священна. Что давало хоть и небольшую, но надежду, что этот вечер закончится без кровопролития. Ибо взгляды хозяев дома и их бергерских гостей были слишком красноречивы, чтобы обманываться внешним благолепием.
Гаунасский полковник долго и многословно рассказал легенду о Деве гор, из-за которой гаунау предпочитают не путешествовать в ночь излома. Эта самая дева ловила путников и влюбляла их в себя, заставляя со временем терять чувства, забывать всё, что им дорого, превращая их сердца в лед, и забирала к себе. И не было от неё спасения тем, кто с ней повстречался в Излом на дороге.
Признаться, я не отнесся к этому серьезно. Право слово, детские страшилки вроде россказней о выходцах и прочих мармалюках. Призраков я видел, а прочее – досужие домыслы.
Наш разговор был услышан и подхвачен. Полковника вынудили повторить рассказ. Баронесса Ланге заметила, что у бергеров не принято рассказывать эту легенду, чтобы не накликать беду. А затем кто-то из гостей поинтересовался, как же они рискнули отправиться в путь в такую ночь. Полковник ссылался на свою супругу и утверждал, что настоящая любовь оградит от Девы Гор. Мы поговорили немного о любви и чувствах вообще, хотя единственным, кто с полным правом мог говорить об этом из всех собравшихся были наши родители.
Затем гаунау стали расспрашивать о том, как же они попали сюда. Гости выдали еще одну невероятную историю про метель, которая закружила их и перенесла через сотни хорн, практически из центра гаунау. Я, признаться, поверил этому не больше, чем в мирную охоту у границ Бергмарк.
Когда у полковника внезапно закружилась голова и отнялись ноги я, было, решил, что кто-то из бергеров всё же сорвался и подсыпал в питьё гаунау яд.
Странное недомогание, под бодрые уверения самого пострадавшего, что «всё нормально и ничего страшного» достаточно быстро прошло. (Не могу не восхититься выдержкой полковника. Обнаружь я, что внезапно не чувствую ног, я отнюдь не готов поручиться, что смог бы себя сдерживать). По ходу дискуссии выяснилось, что полковник вовсе не первый пострадавший за этот вечер. Странности творились и с Альбертом, ему мерещился волчий вой и не давали покоя тягостные предчувствия. И Эльза занемогла и отправилась спать. Тут уж и самый заядлый скептик забеспокоится.
Мой дотошный брат тем временем принялся ловить гостей на логических несоответствиях. Разумеется, он тоже не поверил в историю с метелью и пытался дознаться до истины. Тут в разговор вмешался спутник полковника, назвавшийся Ингваром. Это оказался на редкость мерзкий, холодный и расчетливый тип, которого с завидной регулярностью тянуло если не съездить по физиономии, то хотя бы оскорбить как следует. Я не слишком вникал в разговор, лишь время от времени чуть ли не хором с братом задавая очередной вопрос. Интерес Ли поддержали родители. Отец устроил гостям практически настоящий допрос, в ходе которого выяснилось, что долг, о котором они так долго и пространно распространялись, заключался в защите их спутницы.
Тут матушка, пошушукавшись со стоящим у стойки с оружием Арсеном, схватила шпагу и приставила её к горлу гостьи! Я даже не успел удивиться, что это на неё нашло. Моё внимание привлек тот факт, что господин Ингвар, признавшийся, что он также служит в личной гвардии Хайнриха, даже не пошевельнулся, не предпринял никакой попытки защитить девушку. Глупые отговорки вроде «не успел среагировать» или «понимал, что ей на самом деле ничего не грозит» были отметены сразу. Не может капитан личной гвардии короля «не успеть среагировать»! Не может! Опытному солдату не составит никакого труда выбить оружие из рук ополоумевшей женщины. При всем моем безмерном уважении к нашей матушке, шпагу она держать не умеет совершенно, да и не должна. Для этого у нее есть муж, двое взрослых сыновей и скоро подрастет еще один.
Наверное, у всех в этот миг мелькнула мысль о Деве Гор. Слишком свежа была сказка, слишком схожа с действительностью. Сумасшедшей действительностью, решившей в ночь Излома попрать собственные законы и человеческую веру. Тем более, что еще несколько часов назад господин Ингвар смеялся и танцевал, в полной мере проявляя ныне отсутствующие эмоции.
Полковник попросил конфиденциального разговора с отцом, и они вышли. Зато появилась баронесса Ланге, только что видевшая свою дочь мертвой, а затем, минуту спустя, обнаружившая ее живой и здоровой.
Странности этого вечера походили на чей-то глупый розыгрыш. Будто кто-то очень могущественный и непостижимый зачем-то дразнил людей, пугая их тем, что для них страшнее всего. Пугая и отпуская, не желая на самом деле причинить вред. Я заметил, что только мы и Эпинэ остались неподвержены общим странностям. Я предположил, что это оттого, что мы южане, и северные шутники не властны над южной кровью. Страшно не было. Отчего-то я был абсолютно уверен, что никто не умрет и не пострадает. Вот только Эльза... Выяснилось, что она не просто занемогла, а больна, при том давно. От этой же болезни уже умерли их с Гансом дед и мать. Посыпались предположения о том, что это какая-то эпидемия, и теперь все мы разнесем странные недуги дальше. Но мне это не показалось разумным. Едва ли мы первые гости в этом доме. О таком давно стало бы известно в округе и бедных хозяев давно бы убили свои же соседи. Просто из страха перед неведомым.
Наконец, было решено, что на всякое зло есть старый добрый заговор и четыре свечи. Признаться, я всегда считал его сказкой. Присказкой на удачу. Но когда зло из старого суеверия смотрит на тебя из глаз сидящих рядом с тобой... Самое время взяться за сказочное оружие.
Я хотел, чтобы одну из свечей и одну из строк произнес Альберт, как пострадавший от шуток неведомого, но он отчего-то наотрез отказался, и строить заграждение пришлось нам с Ли, отцу и Арсену.
Арсен был первым, отец вторым, и его свеча отчего-то загоралась долго. Затем я. Моя вспыхнула мигом, и я повел Ли к его углу квадрата, зажигать свечу. Загорелась она легко, но едва лишь огонек вспыхнул, а слова отзвучали, с двух сторон комнаты послышался звук падающих тел и возгласы «Мишель!» и «Госпожа Арлетта!».
Если бы Ли был здоров, я успел бы к матери первым, потому что стоял ближе. Если бы Ли не боялся сбить свечу, первым успел бы он. Но проклятая свеча в моих руках выпала из подсвечника, и я не мог броситься на помощь матери. Сходя с ума от беспокойства, я позорно дрожащими руками установил свечу. Отчего-то мне казалось очень важным поставить её на место, замкнуть кольцо, чтобы зло сгинуло. Мне казалось, что если я не поставлю свечу, всё пойдет прахом. Будто что-то боролось со мной, нарочно не давая завершить ритуал.
Я не суеверен и не любитель старых легенд, но эта ночь заставляла верить во всё.
Когда я, наконец, справился со свечой, возле матушки уже были отец и Ли. И выяснилось, что ни она, ни Мишель не помнят ничего из событий вечера с самого нашего приезда! Это было очень странно, но я счел это добрым знаком. То, что, возможно, сидело в них весь вечер сгинуло без остатка.
Разумеется, матушка была напугана, и я хотел подойти к ней, но отец оставил с ней Ли, а мне велел позаботиться об Альберте.
Во всеобщей суматохе о нем все забыли, а меж тем наш с Ли друг и однокорытник корчился у стены, закрывая руками лицо от огня и просил погасить свечи. Я пытался расспросить, что с ним, но вразумительного ответа не добился. Понял лишь, что то, что не давало покоя ему, оказалось сильнее, чем вселившееся в мать и Мишеля, и оно хочет заставить нас разорвать круг, лишиться защиты. Самым верным решением показалось мне ввести Альберта внутрь круга, где защита сильнее всего. Быть может, тогда он сможет освободиться.
Моё решение поддержал отец, и вдвоем нам с трудом удалось затащить отчаянно вырывающегося Альберта в круг.
Но это не помогло! Бедняга продолжал биться и скулить, как побитый волчонок. Ему явно было больно. Мишель догадался огреть сослуживца эфесом по голове и сам устроился в кругу, держа голову страдальца у себя на коленях.
Признаться, я пребывал в растерянности. То единственное средство, которое я знал, было испробовано и не помогло. По крайней мере, не помогло Альберту. Все остальные вроде как пришли в себя. Я просто не знал, что делать. Состояние для меня весьма редкое и неприятное.
Тем временем Альберт очнулся и повторил попытку вырваться. На этот раз чтобы остановить его потребовалось трое мужчин. Задача осложнялась стратегически неудобным расположением свечей, затруднявших операцию по захвату и водворению страдальца обратно в круг. Свечи ни в коем случае не должны были пострадать.
На этот раз Альберта пришлось еще и связать. В конце концов, мы собирались его спасать, а не убить очередным ударом по голове с благими намерениями.
Мы сидели вокруг горящих на полу свечей и гадали, что же теперь делать. Вся надежда была на бергеров и гаунау. Мы, южане, слишком мало помним. К нам в Эпинэ не заглядывает зимними ночами древний страх. Я ждал и надеялся, что кто-нибудь из них вспомнит хоть что-то, хоть какой-то способ защиты, хоть одну легенду, где упоминалось бы о подобном. И больше всего боялся, что никто ничего не вспомнит. Это в романах для юных девиц обязательно найдется кто-нибудь, кто вовремя прибежит и всех спасет, оказавшись из всех мест в мире именно там, где его сомнительные умения оказались нужны.
Всё, что я мог предложить, это ждать конца этой ночи и молиться Создателю, а может и вовсе древним демонам, чтобы с рассветом всё прошло, как дурной сон. Молиться и бояться, что не пройдет.
Да, вот теперь мне было страшно, и я не стыжусь этого. Я привык к бою, к крови и смерти. Но поле боя по-своему честно. Сталь против стали, сила против силы, смекалка против смекалки. Кто быстрее, талантливее, лучше сражается, тот побеждает. Тут ты знаешь, с кем сражаешься. А если не знаешь – грош цена твоей разведке. Но нет ничего страшнее боя с неведомым противником. С тем, в кого колешь шпагой, а она проходит насквозь.
«Сильнее огня только кровь» вспомнила вдруг баронесса Ланге. В другое время, пожалуй, я не обратил бы внимания на эту фразу, похожую скорее на строку из какой-нибудь трагедии, чем на ключ к решению проблемы. Но в тот момент я уцепился за неё, как утопающий за соломинку. Кровь. Древняя кровь. Сразу вспомнились все эти глупости про Повелителей, дома и прочее, чем так гордятся Люди Чести. И ведь, если уж на то пошло, среди нас были повелители молний, Эпинэ. Да и сами мы, Савиньяки, их кровные вассалы. Возможно, именно наша кровь должна была защитить Альберта. Вот только что с ней делать? Баронесса не помнила. Я не знал. Остальные тоже. Что-то подсказывало мне, что нужна пролитая кровь и верные слова. Но я не знал слов... Не знал, но не мог видеть страданий друга. Единственное, что пришло мне в голову в тот миг, это окропить Альберта своей кровью, а если не поможет, то напоить, воскликнув что-нибудь в духе «Что бы ты ни было, силой моей крови приказываю: уйди!». Я не был уверен, что это поможет. Закатные твари, я вообще ни в чем не был уверен! Но ждать больше не мог.
Я метнулся к стойке, выхватил шпагу и шагнул в круг, намереваясь порезать запястье. Задержался лишь затем, чтобы попросить подстраховать меня. Я опасался, что неведомое через кровь передастся мне и хотел, чтобы мне не позволили погасить свечи.
Возможно, моё промедление было ошибкой... Матушка, отец и Ли в три голоса требовали, чтобы я остановился и объяснил, что хочу сделать. Я остановился, и, разумеется, мне не позволили сделать ничего. Но, по крайней мере, мне удалось показать верный путь. Отец догадался не поить Альберта кровью, а ранить его и пролить в ранку своей крови. И отец сделал это.
К моему невероятному облегчению, это помогло. Через несколько минут Альберту удалось встать, и свечи более не вызывали у него ни ужаса ни боли.
Все были настолько измучены, что тут же отправились спать, оставив на полу четыре догорающие свечи.
А наутро мы с отцом, Ли и Альбертом отправились в обратный путь. Мишель и Арсен были отправлены с гаунау, сопроводить их до границы. Я по-прежнему считаю, что их не следовало отпускать. Мало ли что им удалось разведать. Но маршалу виднее. Возможно, полковник рассказал ему нечто, заставившее принять подобное решение.
Я жалею, что не удалось подольше пообщаться с матушкой и надеюсь, что нам удалось спасти и очаровательную Эльзу.
С этого дня я серьезнее отношусь к приметам и суевериям и... разрубленный змей! Я ведь теперь должен Ли новые пистолеты! Мне так и не удалось покорить сердце Хельги Ланге... Что ж. Как только к брату вернется зрение, мы вместе отправимся и выберем ему самые лучшие пистолеты, какие сможем найти.

---

Хорошо повеселились, день прошел не зря.

Удивительное ощущение цельного, полезного и полного дня. Два урока, проводили на поезд Лео, потрясающий концерт в уютном кафе...
Впрочем, в первую очередь сегодняшний вечер сделало множество волшебных мелочей.
Во-первых, совершенно очаровавшая меня Археология. Очень уютное, средневековое такое кафе со вполне приличными ценами. Оформляли его явно с душой. Начиная от разделов меню, вроде "Пыво", "Что пожевать" и "чем похрустеть к пЫву" и заканчивая прекрасной табличкой "рЫсёрвд" на столике. Которую я сперва сослепу прочитала как "рЫсеряд" и задалась вопросом, кого ряд на соседнем столике. Знали бы - ужинали бы там, а не грызли вынесенные из макдака завертыши на скамейке в метро.
Во-вторых - чудо чудное и диво дивное. Очень умные мальчики, читающие книжки и обсуждающие религии и Достоевского, а за тем, чего не знают, лезущие в интернет. Мало того, что такие, оказывается, бывают, они еще и ходят на Канцлера Ги, и даже иногда оказываются с нами за одним столиком. И это прекрасно. В антракте очень мило поболтали про агностиков.
В-третьих, душевный, долгий, ажно из трех отделений концерт. Давно не было столько Канцлера разом) Последние групповые концерты были какие-то короткие. А тут аж 3 отделения, последнее особенно длинное, по заявкам и окончилось пением всякого-разного-не-своего. Было видно, что поется душевно. И расходиться не хотелось ажно заполночь.
В-четвертых шедшая перед нами девушка, присоединившаяся к хоровому исполнению залажанного на концерте торского блюза (у нас же после игры Торка головного мозга, мы попросили блюза. Канцлер его честно попытался вспомнить, залажал и зачем-то бросил. Зря. Мы бы подпели. Пришлось петь на троих гордо шагая по улице)
Ну и в пятых - женщина, самозабвенно и чисто играющая на скрипке "Город золотой" в полупустом переходе на Курской... Шли и как-то светло делалось. Остановились, решив, что за такое надо дать денег. Зачерпнули из кошелька не глядя горсть мелочи и высыпали в футляр. Не знаю, сколько там было денег. Вообще в кошельке валялось минимум 4 десятки. Надеюсь, хоть парочка ей попала. Обменялись улыбками и пошли дальше счастливые. Жаль надо было спешить на пересадку. А то бы постоять и послушать...

В общем, весна пришла, мы её встретили, а 29 февраля = волшебный день.

---

Отыграли Торку. Торкнуло изрядно, надо признать. Позитива море. От игры, а самое приятное - от организации и людей.

Проводили уезжающих. В доме внезапно тихо и пусто. Но в комнате всё равно адский бардак.

А у нас самая замурчательная матушка)

---

У нас на двоих есть уже как минимум 3 темы для магистерской работы. И море энтузиазма по написанию практической части.
А мы еще даже не поступили.
Более того, поступать мы будем через год.
И еще более того: у Эльки еще специалитетский-то диплом не написан. И особого энтузизизма по написанию не ощущается.
А я на свой магистерский вообще забила.

И откуда мы такие умные? Может, от ненаписанного диплома?
А можно нам сразу магистратуру зачесть?

---

У меня получилось оплести камень))) С первого раза! Он держится в оплетке и не вываливается, если над ним не издеваться! Ура!!!
Невероятно довольна) Я уже несколько лет мечтала научиться оплетать камни)
Оплела, прикрепила Эльке на ожерелье. Жаль не успела до посиделок. Ну да ничего, еще похвастаемся.

Большое спасибо Этери за толковое объяснение)

---

Всё умное про сегодняшний вечер Элька уже написала, поэтому мне только остается добавить, что всех присутствовавших сегодня, а также недоехавшиз я очень хочу увидеть. По очереди и в меньшем количестве за раз (чтобы не получать выжатый трупик Эльки и иметь возможность поговорить с каждым чуть больше), но очень хочу)
Вообще как-то поймала себя на осознании, что наши сегодняшние гости это как раз те люди, которых я хочу видеть рядом с собой. Не только потому что "надо бы поговорить за игру, на которую мы вместе едем", а просто так. За как дела, за пожизни, за мировоззрения, предпочтения... В общем, общаться просто так, не из-за проектов. Потому что эти люди мне интересны и важны.
С кем-то это уже удается, с кем-то очень редко, но хочется чаще.

---

Краткая сводка с промерзших полей

Всё хочу дойти до дайрика и хоть вкратце написать, чем живу и что делаю, теша себя надеждой, что кому-то из читателей это всё-таки интересно. Хотя бы тем, кто остался в Израиле и выражал желание знать, как я тут.
А раз уж у меня до выхода внезапно всего 20 минут, потрачу их на запись. Всё равно ничего путного сплести уже не успею.

Итак.
С момента приезда я пребываю в легком ступоре и затормозе. Отпинав сапогами очередной приступ "яникомунеинтереснасомнойниктонеобщается", погрузилась в легкий стазис.
За эту неделю мы целый 1 день просидели безвылазно дома и целых 2 вечера никого к себе не звали и никуда не шли сами. И то потому что этикет и история костюма отменились.
Кажется, что ничерта не делаем, а на самом деле...

Мы успели: отпраздновать ДР Элькиной бабушки, малым семейным кругом отпраздновать ДР самой Эльки, пойти на новую интенсив-группу на танцах (я хотела учиться у Ноэль? вот мне пожалуйста! Вешритель, ага... Продолжаю пребывать в убеждении, что она отличный преподаватель), сбегать на орг.сбор по театралке и вернуться в родную привычную танц.группу. (обожаю среду. нас мало и на всех хватает времени), накупить тьмищу камней и кристаллов. Теперь можно хоть обплестись)

Читаем олдевскую Ойкумену. Мозг-мозг... Где была книга "кукольник" перед Марионетками? Если бы я её прочитала на тот момент, эмоций от игры было бы кудааааа больше. Хотя их и так было много.

А еще я с утра купила камни для оплетения. Продолжаю штурмовать науку плетения на нитке украшений. К моему сожалению, украшения куда спросовее и рентабельнее, чем цветы и деревья... Видимо, не зря их плетут все кому не лень.
Другое дело, что для покупки камешка мне пришлось 40 минут гулять по морозу... Забыла, что ВВЦ с 10 работает. А я там в 9:25 оказалась. Отвезла Эльку на пару и поехала ей за камушком на ожерелье... А там всё закрыто. Ну упс. кто ж мне доктор? Привыкаю к морозам, да.
Не забыть во вторник показать маме Лене раздвижную иголку и вощеную нитку. А то второй комплект игл я в Израиле забыла, а нитка там стоит столько, что плести можно только себе в убыток.

---

А мой чемодан без меня в Питер слетал...
Боюсь преддставить, куда еще угодил наш горемычный чемодан, который нам зажилили в еврейском аэропорту и не положили в самолёт (глобально так не положили. целый контейнер. Человек 20 без багажа остались.), но сегодня, двое суток спустя, он всё-таки нашел свой дом. Его честно привезли и занесли. Целенький, чистенький, опечатаный... и с биркой "Пулково" на ручке...

Из содержимого пострадал только брусок сургуча для печати (сломался), бритва разовая 1 штука (потеряла голову. Возможно можно починить) и тетрадь 1 штука (слегка помялась)
Слава бронебойной папиной упаковке, разморозившаяся за двое суток пассифлора (в виде полуторалитровой ббутылки с соком) не только не вытекла, но даже не замочила всё вокруг конденсатом.

А еще приехала моя юбка, и теперь во вторник я пойду на танцы в нормальном виде, а не как оборванец в штанишках.

По всей комнате ровным слоем валяется бисер, проволока, леска, бисер, нитка, камни, бисер... и ещедесятьразбисер))) пойдем разгребать)))

---

Хвастаюсь своими 50%

29.01.2012 в 06:22

Пишет  ~Анориэль~:

Из закромов родины-1
Писать что-либо на Хот-Фест мы не собирались. Но увидев заявку, не удержались. Пройти мимо такого было просто нельзя, а надежды, что напишет кто-то другой, было немного. Так что оказалось проще самим.

Название: Лихим ветром
Авторы: Anoriell Elenthel ( ~Анориэль~) и  dariana
Фэндом: "Отблески Этерны"/"Хроники Арции"
Размер: большой мини или маленький миди
Тип: джен
Жанр: кроссовер
Персонажи: Ротгер Вальдес, Олаф Кальдмеер, Руперт фок Фельсенбург, Рамон Альмейда, Рене Аррой
Рейтинг: общий
Саммари: Альмейда не успел, но означает ли это неминуемое поражение для Талига?
Дисклеймер: миры, персонажи и фрагменты текста принадлежат В.В. Камше, самая идея кроссовера - заказчику с ХФ, нам осталось всего ничего.

— Что передаёт арьергард? — лицо командующего ничего не выражало.
— «Противник на юго-западе. В четырёх хорнах», — послушно повторил Зепп.
— Бред, — капитан «Ноордкроне» от возмущения топнул ногой. — Хотя чего ждать от больного здоровья?
— Надеюсь, что бред, — всё тем же ровным голосом откликнулся Олаф, — но беда имеет обыкновение приходить оттуда, где ты оставил дурака. В следующий раз я оставлю Вернера при себе, а после боя напьюсь.
— У Вальдеса двадцать один вымпел, — брови шаутбенахта сошлись в сплошную рыжую черту, — именно столько, сколько доносили «ардорцы». Больше ему взять неоткуда.
— Верно, — подтвердил Ледяной Олаф, — они не видели никого, кроме дозорных, не снизошедших до рыбаков и торговцев. Йозев, приказ по эскадре: «Ждать приказа. Быть готовым к повороту...» Ты хочешь что-то сказать?
— Ты шарахаешься от тени, — капитан и адмирал перешли на «ты». В присутствии подчинённого.
— Тени сами по себе не появляются, — отрезал Олаф. — Йозев, ноги в руки...
— Отто Бюнц передаёт, — выскочивший на бак сигнальщик напоминал выхваченного из воды ерша. — «До полусотни вымпелов, в боевой линии, курс восток-северо-восток».
— Этого не может быть, но оно есть, — как не походила эта улыбка адмирала на недавнюю. — Бюнц не Вернер. Это не тень, Адольф. Это Альмейда.
* * *
Альмейда не успел. Может, на несколько часов, может, дней, но именно этих часов или дней «гуси» им не дали. Что ж, значит, они возьмут их сами. Вырвут зубами и оплатят кровью, сдохнут под дриксенскими пушками, но Кальдмеер не пройдёт.
В корму «Астэры» ударила волна, ветер засмеялся, швыряя в командующего пригоршню брызг, и вице-адмирал Вальдес засмеялся в ответ, весело и зло. Бой шёл не первый час, и противник достался стоящий. Доннер — это вам не Бермессер. Он куда интереснее и куда опаснее. Но до прилива северная эскадра продержится, здесь высадки не будет.
Свистнуло пролетевшее едва ли не над самой головой ядро, заглушая смех, с треском пробило фальшборт. Пристрелялись, кошачьи дети...
— Осторожней, альмиранте! — возглас молодого порученца прорвался сквозь болезненный скрип такелажа и гул ветра, но Ротгер лишь отмахнулся.
«Астэра» вздрогнула, отвечая незваным гостям их же монетой, застонали покалеченные снасти. Терпи, девочка. Это последний бой, а в последнем бою раны считать нет смысла. Последний бой — время рисковать и бросать на кон всё.
— Карлос, приказ по эскадре: «Идти на сближение с противником»!
Порученец сверкнул глазами и унёсся. Флаги метнулись вверх, засуетились матросы на реях, новый порыв ветра подхлестнул ставшие насмерть корабли, подгоняя навстречу противнику, один лишь авангард которого превосходил эскадру Вальдеса на треть. Впрочем, на талигойском флоте сейчас об этом мало кто вспоминал.
Желанием сойтись на абордаж дриксы не горели и изо всех сил держали приличествующую случаю дистанцию. Ничего, вряд ли Доннер станет выпускать их из устья Хербсте, так что рано или поздно они сойдутся вплотную. Разве что Кальдмееру вздумается дать ему уйти... Но даже если и так, Вальдес уходить не собирался. Пока Хёксберг не взята, он не оставит город. Пока он не уйдёт, крепость будет держаться.
Налетевший шквал разогнал пороховой дым, коснувшись губ солёными брызгами. Поцелуй ветра — благословение и пожелание удачи. А удача им сейчас нужна, как никогда.
Ротгер сощурился, вглядываясь в корабли дриксенского авангарда и дальше, туда, где виднелись основные силы противника. Ветер трепал сигнальные флаги, Вальдес сощурился ещё сильнее и прочёл: «Авангарду по возможности выйти из боя и двигаться за мной. Всем защищать купцов». Защищать? Но от кого? Доннера выводят из боя, это значит...
— Корабли к юго-западу, курс на северо-восток! — проорал дозорный с мачты.
...Альмейда. Рамон всё же успел, а они ещё живы! Это даже больше, чем он надеялся.
* * *
— Это не фрошеры! — завопил вперёдсмотрящий, разом позабыв об уставе и субординации. — Не фрошеры!
— Что? — подался вперёд адмирал, выхватывая трубу.
— Неопознанные флаги, — надрывался наблюдатель, — синие с серебряными цветами!
— Ничего не понимаю, — пробормотал фок Шнееталь. — Не мог же Альмейда поднять чужой флаг!
— Значит, это не Альмейда, — тихо проговорил Ледяной, напряжённо вглядываясь вперёд.
— Но кто тогда? — не унимался шаутбенахт. — Я знаю только один синий флаг с серебром, но это невозможно!
— Это не наш герб, — Кальдмеер протянул Шнееталю трубу, — взгляните.
— Леворукий знает что такое, — буркнул тот, оторвавшись от окуляра. — Откуда их кошки принесли?
— Это мы узнаем позже, если уцелеем, — пожал плечами адмирал. — Сейчас главное понять, враги они нам или нет.
* * *
Они шли по чужому морю. Рене-Руис-Аларик рэ Аррой герцог Рьего знал это так же твёрдо, как имена своих людей. Шторм, налетевший на эландскую эскадру, направлявшуюся навстречу имперскому флоту, стих неожиданно быстро, почти не потрепав корабли. Моряки удивились быстрому избавлению, но сочли добрым знаком. Радоваться не спешил только Рене. Он едва ли сумел бы это объяснить, но море из своего и знакомого стало непривычным, чужим и... живым. Аррой был готов поклясться, что плещущиеся о борта «Созвездия Рыси» волны будто говорят на разные голоса, а ветер, растрепавший седые волосы капитана, с любопытством приглядывается к чужакам. И ещё он звал, манил, гнал вперёд. Счастливчик не представлял, куда они идут, но откуда-то точно знал: он там нужен. Срочно, немедленно, пока ещё не поздно.
Рене стоял на капитанском мостике, вглядываясь в чужое море и чужую даль. Вперёдсмотрящий на мачте ещё молчал, ещё не видел, но адмирал уже знал: туманная дымка на горизонте — земля. И именно туда звал его солёный ветер, наполненный тихим звоном хрустальных колокольчиков, похожим на женский смех. Он нужен на суше? Кому? Зачем?
— Земля! Впереди по правому борту земля! — удивлённый крик вахтенного подтвердил мысли капитана.
— Какая ещё земля? — проворчал старший помощник, поднося к глазам подзорную трубу. — Акульи ноги, правда земля... А показалось, будто и не сбило с курса...
Старпом был растерян и даже слегка смущён, и его было трудно не понять. Для бывалого маринера спутать север с югом — всё равно что лягушку с малиновкой. Только вряд ли ему следовало себя винить.
— Передать всем: прибавить парусов! — скомандовал Аррой, отводя взгляд от медленно проступающей на горизонте тёмной полосы. — Курс прежний!
— Куда мы идём? — боцман тоже не понимал, что происходит. Рене и сам не понимал, но ветер пел в снастях, подгоняя эландские корабли вперёд, и Счастливчик был уверен, что с этим ветром спорить не стоит. И не нужно. Он не швырнёт корабли на подводные камни.
— Туда, где нас ждут, — твёрдо произнёс капитан. — Скорее всего, нам предстоит бой.
— Прямо по курсу корабли! — возвестил вперёдсмотрящий. — Больше полусотни!
Корабли Рене видел. И слышал отдалённые звуки стрельбы.
— Сигны незнакомые, белые на синем поле, — продолжал надрываться вахтенный.
С берега налетел шквал, один из кораблей под синим флагом дрогнул и чуть замешкался, выполняя манёвр, а ветер уже промчался мимо него, встрепал волосы капитана «Созвездия Рыси» и будто засмеялся. Счастливчик рассмеялся в ответ. Больше он не сомневался: те, впереди — враги. Не его, не Эланда, даже не Тарры, а того или тех, кто позвал его и к кому он успел.
— Передать по эскадре: «Строиться в линию. Готовиться к бою», — приказал Аррой.
Замелькали сигнальные флаги. Всё же удачно, что неизвестный враг начал перестраиваться первым. Эландцы верили своему адмиралу и не задавали вопросов, но так их и вовсе не должно возникнуть, а Рене не любил лишний раз прибегать к слепому подчинению.
* * *
— Это не Альмейда! — как-то растерянно прокричал дозорный. — Неизвестные флаги! Синие с серебром, но не дриксы!
— Квальдэто цэра! — недоумённо воскликнул стоявший рядом с Ротгером теньент. — Кто же это тогда?
Вальдес поднёс к глазам зрительную трубу, которой пользовался весьма нечасто, и присвистнул.
— Раздери меня кошки, если я знаю! А я-то наивно полагал, что мне известны все флаги, какие только можно встретить хоть в Устричном море, хоть в Померанцевом! Точно могу сказать, что это не Рамон. И не «гуси», да и вообще не эсператисты, те бы ни за что не украсили флагман носовой фигурой в виде кошки!
— Кошки?! — брови офицера поползли вверх.
— Именно. Очень крупная короткохвостая кошка. Доверь мне Леворукий отбирать охрану для Закатных врат, я бы набрал таких, — Вальдес хищно усмехнулся. — Как бы то ни было, они, похоже, не спешат приходить нашим северным птичкам на помощь, а птички вознамерились защищать своих птенцов. Прекрасный повод вцепиться им в хвост. Карлос, проведай-ка канониров, спроси, не заскучали ли у них пушки.
У самого борта «Астэры» кэцхен прочертила пенную полосу и устремилась вслед Доннеру, на мгновение приобняв за плечи. Вице-адмирал проводил её быстрым взглядом. В чёрных глазах плясали голубые искры и чья-то чужая смерть.
* * *
Неведомый противник чётко, как на учениях, заканчивал перестроение, даже не думая отвечать на сигналы дриксенцев «Назовите себя». В том, что это именно противник, сомневаться не приходилось: чужие корабли вставали в линию на параллельный курс, друзья так не действуют.
— Странно, но я не понимаю их сигналов, — негромко проговорил Кальдмеер. — Похоже, и они не отказываются отвечать, а не понимают, чего мы от них хотим.
— Откуда только их Леворукий принёс, — скривился фок Шнееталь. — Незнакомые флаги, неизвестные сигналы... бред кошачий!
— Откуда бы ни принёс, они явно не исповедуют эсператизм, — заметил адмирал. — Ни один эсператист не выбрал бы носовой фигурой этакую кошку-переростка!
— Час от часу не легче! — проворчал шаутбенахт. — Но не мориски же это!
— Не мориски, — покачал головой Ледяной, — слишком слаженно действуют, да и что шадам делать на севере? Впрочем, это всё сейчас не столь уж и важно. Главное, нам предстоит бой с примерно равными силами противника, от которого мы не знаем, чего ждать.
Ответом адмиралу стал дружный залп неизвестной эскадры. Корабли Его Величества Готфрида не остались в долгу. Кем бы ни были чужаки, они вольно или невольно помогали фрошерам, и это было совершенно некстати.
* * *
Свистел рассекаемый ядрами воздух, не достигшие цели снаряды взметали к серому небу пенные фонтаны. Противник держался достойно, но сегодня удача к нему не благоволила. Даже ветер был на стороне эландцев, а вернее, тех, чьими союзниками они стали. Рене видел ближе к устью впадавшей в залив реки эскадру кораблей из двадцати под чёрно-белыми флагами, наседавшую на арьергард сине-белых, который изначально был авангардом. Счастливчик не раз наблюдал, как очередной шквал спутывал снасти стоящих в линии кораблей, не затронув ни чёрно-белых, ни эландцев. Противник терял манёвренность и становился куда более лёгкой добычей.
«Созвездие Рыси» поравнялось с кораблём, в котором без труда угадывался флагман: другой вымпел, больше сигналов, которые не удавалось понять. Счастливчик привычным жестом отбросил назад волосы и повёл «Созвездие» на сближение.
— Арьергард передаёт, — выпалил подбежавший юнга, — один из кораблей авангарда противника предпринимает попытку прорваться к северу!
Аррой обернулся, желая взглянуть на прорывающееся судно. К выходу из залива пытался пробиться крупный корабль с вычурной носовой фигурой, изображающей женщину с мечом в руках и звёздным венцом на голове.
— Не выпускать, — решил адмирал. — Тех, кто покидает поле боя подобным образом, отпускать не стоит.
* * *
Над головой проносились ядра, в воду то и дело сыпались обломки с соседних кораблей, но вельбот не отклонялся от выбранного курса — на «Ноордкроне». Руперт фок Фельсенбург стиснул пальцами подзорную трубу — прощальный подарочек Вернера... Руппи невольно взглянул назад: «Верная звезда» уже скрылась под водой. Невесть откуда взявшийся враг под неизвестными флагами не позволил вице-адмиралу покинуть поле боя, и в этом адъютант адмирала цур зее был с ним согласен. Пожалуй, избавившись от Бермессера и Хохвенде, кесария останется в выигрыше.
Рядом выругался боцман, и было от чего. Кэцхен! Которая уже за этот безумный день... Гребцы изо всех сил налегли на вёсла, шлюпка вспугнутой кошкой шарахнулась от надвигающегося шквала. Им повезло, в отличие от и без того потрёпанного «Святого Эберхарда». Руппи не взялся бы утверждать, что стало последней каплей — шальной ветер или очередной залп чужого корабля, но линеал окончательно потерял управление и вывалился из линии, открывая противнику корму флагмана. Родич кесаря выругался от бессилия, наблюдая, как в образовавшуюся брешь устремляется незнакомый трёхмачтовик, явно намереваясь расстрелять беззащитную мишень в упор.
Наконец вельбот подошёл к борту «Ноордкроне», и Руперт оказался на мокрой ало-чёрной палубе.
— Господин шаутбенахт, — как стыдно быть в целом, не прорванном, не прожжённом мундире, пусть даже и мокром, — лейтенант Фельсенбург прибыл.
— Руппи, — прохрипел Шнееталь, — откуда ты? Где этот... Хохвенде?
— На дне, вместе с Бермессером, если только они не успели прыгнуть в шлюпку и добраться до берега! Генерал фок Хохвенде, узнав о появлении неизвестного противника, пожелал в обществе вице-адмирала фок Бермессера отправиться в менее опасное место, но им помешали.
Бухнули пушки, Шнееталь с силой швырнул Фельсенбурга на мокрые доски и упал рядом. Над головой пронёсся вихрь чугуна, разнося уцелевшие палубные надстройки.
Шнееталь начал подниматься, Руппи вскочил и протянул шаутбенахту руку, помогая встать.
— Бери своих и идём! Быстро, пока они заряжают, — скомандовал Адольф. — Смотри под ноги!
Куда его ведут, Руппи не спрашивал. Он знал, что сейчас увидит своего адмирала. Мёртвого, иначе бы Шнееталь сразу сказал, что Ледяной жив...
— Господин шаутбенахт, — очень спокойно сказал Руппи, — если это возможно, прошу определить меня в артиллерийскую команду под начало господина Ойленбаха или же моего друга Йозева Канмахера.
— Вы адъютант адмирала и отвечаете за его жизнь, — отрезал Шнееталь, не оборачиваясь. — Закатные твари, он таки подходит вплотную!
— Что? — выкрикнул Фельсенбург. — Олаф жив?!
Ответить Адольф не успел. Флагман с сине-серебряным флагом действительно прижался вплотную к «Ноордкроне». В истерзанный борт вцепились абордажные крючья. Шнееталь обернулся и взглянул Руперту в глаза.
— Адмирал ранен и оглушён. Я хотел, чтобы ты дотащил его до берега, но ты не успеешь.
— К Леворукому, — выдохнул Фельсенбург, — я буду защищать его жизнь на флагмане.
* * *
Абордажные крючья хищно вонзились в борт, и в следующее мгновение адмиральские сапоги коснулись чужой палубы. Счастливчик Рене всегда шёл в бой первым, ведь за кем ещё идти команде, если не за капитаном!
В относительной тишине вновь послышался смех колокольчиков. Сейчас корабль заполнится криками и звоном стали, которые заглушат необычный для места сражения звук. Аррой тряхнул головой, выхватывая шпагу из ножен.
Бой вскипел у борта и постепенно захлёстывал всю палубу. Сине-белые были хорошими моряками и неплохими бойцами, к тому же, за свой флагман стояли насмерть. Но эландцы явно были более привычны к рукопашному бою и больше верили в победу, а потому медленно, но верно теснили противника.
Счастливчик едва заметил, как оказался на юте. Здесь стояли особенно крепко, словно обороняя последний рубеж, и Рене подозревал, чем или, вернее, кем был этот рубеж. Аррой искал чужого адмирала, но пока не находил. Это могло означать, что тот или трус, или мёртв, но у труса не подобралась бы такая команда, а покойников так не защищают. Ранен? Скорее всего.
Тяжёлый клинок рассёк воздух, ещё один сине-белый упал на скользкие доски. Аррой перескочил через тело и скрестил шпагу с новым противником. Этот казался моложе большинства своих товарищей и чуть менее потрёпанным, чем остальные, но дрался яростнее прочих. Похоже, жизнь того, кого он защищал, для него была важна настолько, что о собственной он попросту забыл.
Очередной порыв ветра качнул искалеченный корабль, растрепал седые волосы адмирала и тёмные — его противника, в ушах как будто вновь зазвенели невидимые колокольчики. Рене взглянул в полные отчаянной решимости серые глаза и вдруг понял, что не хочет убивать этого юношу. В конце концов это не его враг. Он возьмёт его в плен и передаст тому, кому сегодня пришёл на помощь.
— Сдавайтесь! — прокричал Рене, парируя не слишком точный, но яростный удар и запоздало вспоминая, что не знает, на каком языке говорит его противник.
Но по тому, как бешено сверкнули светлые глаза, было ясно, что юноша его понял, но лишь бросился в новую, ещё более отчаянную атаку.
— Сдавайтесь, — повторил Аррой, отточенным движением выбивая оружие из руки моряка. — Вашему адмиралу нужен врач, а бой всё равно проигран.
Рука молодого человека замерла, не дотянувшись до упавшей на палубу шпаги. Похоже, упоминание о враче попало в цель. Юноша опустил голову и с усилием произнёс:
— Вы правы. Мне остаётся только сдаться. Тем более шпаги Вы меня уже лишили.
Он снял с пояса кинжал и протянул Рене. Счастливчик взял оружие, мимоходом отметив, что молодой офицер ответил на арцийском с северным выговором, впрочем, времени размышлять о подобных странностях сейчас не было.
Адмирал не боялся, что обрекает пленника на участь худшую, чем смерть. Будь адмирал чёрно-белых подлецом и мерзавцем, хрустально звенящий ветер не привёл бы к нему помощь.
* * *
Бой стих, когда последний луч заката уже давно отгорел. Стрелять дальше было решительно невозможно, да и смысла уже не имело. Они победили, и это было очевидно всем: и уходящим в море уцелевшим "гусям", и потрёпанным, вымотанным до предела, но счастливым талигойцам. Вальдес проводил взглядом последний дриксенский парус и обернулся к стоявшему рядом боцману «Астэры».
— Ну что, Хорхе, пора наконец познакомиться с нашим загадочным спасителем! В последний раз я видел его в самой гуще боя. Надеюсь, он уцелел, иначе мне грозит мучительная смерть. От любопытства.
— Такого потопишь, пожалуй, — хмыкнул боцман.
— Разве что с четырёхкратным перевесом, — согласился Бешеный.
Корабль со вздыбленной кошкой нашёлся даже раньше, чем Ротгер рассчитывал. Похоже, он тоже искал флагман своего союзника. От сигналов в темноте толку было мало, к тому же Вальдес подозревал, что их могут не понять, и «Астэра» просто пошла на сближение с незнакомым флагманом, который ответил ей тем же.
Вице-адмирал стоял у борта, готовясь к прыжку, но его опередили — чуть ли не впервые в жизни. Стройный седоволосый незнакомец легко перемахнул через борт и приземлился рядом с Бешеным, когда тот только собирался оттолкнуться от досок палубы.
— На целых полбье больше, чем позволил бы себе я при официальном визите! — ухмыльнулся Вальдес, протягивая руку.
— Не признаю этикет в море, — усмехнулся гость. Его рукопожатие было крепким и горячим. — Адмирал Рене-Руис-Аларик рэ Аррой. На чьей стороне имел честь сражаться?
— Ваша совесть может не беспокоиться, адмирал. Вы сражались за правое дело, — патетически закатил глаза полукровка. — Вице-адмирал Талига Ротгер Вальдес. Рад приветствовать на борту «Астэры».
— Благодарю за гостеприимство, — улыбка нового знакомого была искренней и открытой, — но позвольте пригласить Вас нанести ответный визит на «Созвездие Рыси». У меня есть для Вас кое-что, точнее, кое-кто.
— Даже так? — прищёлкнул пальцами Ротгер. — Знаете, адмирал, я открою Вам одну страшную тайну. Я до чрезвычайности любопытен, а посему не в силах отказаться от Вашего приглашения.
Бешеному действительно было до крайности интересно, кого же поймал этот таинственный адмирал, имя которого Вальдес слышал впервые в жизни. Судя по тону, которым это было сказано, птица достаточно важная. Неужели кто-то из старших офицеров?
Ротгер легко оттолкнулся от родной палубы и очутился на корабле Арроя. Хозяин отстал от гостя на пару секунд и тотчас направился к каютам.
— Отличный корабль, — совершенно искренне отметил Вальдес, окидывая взглядом судно.
— Лучший, — усмехнулся адмирал. — Только слегка ранен.
«Слегка» было явным преуменьшением. Дриксенские артиллеристы знали своё дело, и флагману союзников досталось изрядно. Паруса большей частью были порваны, верхушки фок-мачты не было вовсе. Впрочем, Ротгер был уверен, что в случае необходимости корабль с короткохвостой кошкой на носу мог бы продолжать бой ещё немало времени.
— Это здесь, — сказал Аррой, открывая дверь каюты, возле которой застыл матрос в опалённом мундире. — Прошу.
Вице-адмирал шагнул внутрь. В просто, без излишеств обставленной каюте находились двое. Темноволосого юношу, застывшего на стуле, Ротгер видел впервые, зато лицо человека, лежащего на койке, было ему вполне знакомо.
* * *
Адмирал в сознание не приходил, но судовой врач уверял, что его жизнь вне опасности. Что скажет Ледяной Олаф, когда узнает, что его адъютант отдал в руки врага и себя, и его? Руппи тешил себя надеждой, что сделал правильный выбор, хотя выбора-то как раз у него никакого не было. Он всего лишь спасал жизнь своего адмирала, и если ради этого пришлось сдаться в плен седому моряку, пришедшему под незнакомым синим с серебром флагом и говорящему на талиг, что ж… Иного выхода он не видел. В конце концов адмиралу не зазорно быть пленённым равным по званию, хотя окажись на месте чужака какой-нибудь Бермессер, Руперт четырежды бы подумал, сдаваться или нет, и, скорее всего, не отдал бы фамильный клинок. Но странный седой адмирал с молодым лицом и ясными голубыми глазами казался человеком благородным. Во всяком случае, лекаря к оглушённому Олафу прислал незамедлительно, как и обещал, и разместил пленников в собственной каюте.
Врач давно ушёл к другим раненым, а наследник Фельсенбургов неподвижно сидел у изголовья адмирала, глядя в одну точку и ожидая неизвестно чего. Из оцепенения его вывел звук открывшейся двери. Руппи поднял голову и увидел Рене Арроя и незнакомого черноволосого мужчину в потрёпанной матросской куртке поверх замызганной шёлковой рубахи. Спутник седого адмирала с любопытством глянул на Руперта, перевёл взгляд на Ледяного и негромко присвистнул.
— Не кто-нибудь, а адмирал цур зее собственной персоной! У Вас отличный вкус, адмирал, — произнёс он, обращаясь к захватившему их человеку. — А Вы, надо полагать, адъютант господина Кальдмеера? — добавил незнакомец, поворачиваясь к Руппи.
— Лейтенант флота Его Величества Готфрида Руперт фок Фельсенбург, — сухо представился тот.
— Дайте мне стул и касеры! — возопил незнакомец. — Ещё и родич кесаря. Богатый улов! Господин Аррой, где только Вы разжились такими персонами? Кстати, разрешите представиться, — фрошер вновь обернулся к Руппи. — Вице-адмирал Талига Ротгер Вальдес.
Так вот он, тот самый Бешеный, который, кажется, был готов с одной эскадрой удерживать весь Западный флот Дриксен!
— На флагмане, — пояснил адмирал, откидывая со лба седую прядь. — Ради одного этого уже стоило взять его на абордаж!
— Несомненно, — ухмыльнулся Бешеный. — Насколько я понимаю, Ваш гость ранен. Его уже осматривал врач?
— Да. Рана неопасна, хоть и неприятна.
— Тем лучше. Господин Аррой, я буду рад видеть Вас своим гостем в Хёксберг. Как и Вас, господин Фельсенбург, с господином адмиралом.
— С удовольствием приму Ваше приглашение, господин Вальдес, — с готовностью ответил седой.
* * *
Хёксберг показалась утром. Первый адмирал Талига Рамон Альмейда стоял на юте «Франциска Великого», разглядывая в трубу плоскую вершину горы, подёрнутую лёгкой дымкой, и начинавшие проступать на горизонте форты города. Сейчас он наконец узнает, успел он вовремя или всё-таки нет.
— Корабли в бухте! — донёсся с мачты крик вперёдсмотрящего.
— Что значит «корабли»? — недоумённо вопросил стоявший рядом Альберто. — А что он ожидал там увидеть? Телеги?
— Много кораблей! — словно в ответ добавили с мачты.
Альмейда уже и сам видел корабли, и их действительно было много. На первый взгляд, десятков шесть-семь. Рамон стиснул трубу так, что побелели костяшки пальцев. Неужели он всё же опоздал, и бой уже был и был проигран? Без подкреплений у Ротгера не было шанса выстоять, ни единого…
— Берто, — голос адмирала зазвенел натянутым тросом, — передать всем: «Строиться в линию. Орудия к бою».
Салина-младший коротко взглянул на начальство и стрелой сорвался с места. Альмейда упёр трубу в колено и замер, глядя вперёд. Гору, давшую имя городу, было видно уже невооружённым глазом.
Он будет мстить. Флот, захвативший Хёксберг, в Метхенберг не вернётся. Рамон не сомневался, что Вальдес стоял до последнего корабля. Такие не сдаются и не спускают флаг, а значит, скорее всего, он мёртв. И за это он спросит с «гусей» сполна. Те, кто пришёл жечь Хёксберг, утонут в ледяной воде и горячей крови. Если крепость захвачена, морякам её не отбить, но позаботиться о том, чтобы ни один дриксенский корабль не вышел из бухты и не вошёл в неё, они в состоянии.
Адмирал неподвижно стоял и смотрел, как на горизонте проступают знакомые очертания фортов, гадая, когда же был бой.
— От Берлинги! — прокричали с мачты. — В бухте около двадцати кораблей под «Победителем дракона» и свыше четырёх десятков под неизвестными флагами!
Рамон удивлённо вздёрнул брови и рывком поднёс трубу к глазам.
— Какие ещё, к Леворукому, неизвестные флаги? Берто, выясни поподробнее, что там такое.
Оруженосец вновь умчался, оставив адмирала вглядываться в лес мачт впереди. Ветер развевал чёрно-белые талигойские вымпелы и синие с серебром полотнища, похожие и непохожие на дриксенские. Альмейда пока не мог разобрать изображённый на флагах герб, но на коронованного лебедя он походил мало.
— Альмиранте, — теньент Салина вид имел растерянный и несколько смущённый, — в бухте корабли под синими флагами с тремя серебряными цветами. Почти все суда, и талигойские, и чужие, довольно потрёпаны. Как после боя.
— Сколько точно талигойских вымпелов? — напряжённо спросил Альмейда.
— Восемнадцать. Альмиранте, это Вальдес. Берлинга узнал «Астэру». И ещё двадцать один корабль со спущенными флагами, десятьь линеалов и одиннадцать торговых.
Адмирал хмуро уставился на приближающуюся бухту, силясь понять хоть что-то. Подошёл Бреве, встал рядом, уперев зрительную трубу в бедро.
— Ни кошки не понимаю, — сообщил второй адмирал. — Незнакомые флаги, корабли какие-то странные…
Корабли действительно были странными, иначе и не скажешь. Альмейда прекрасно знал, как выглядят суда Талига, Дриксен, Ардоры, Бордона, даже морисков, но эти не походили ни на одни из них. Человек несведущий, вероятно, не сразу бы заметил различия между парусниками под чёрно-белыми и сине-серебряными флагами, но для наметанного глаза адмирала они были очевидны.
В форте гулко бухнули пушки, ещё раз и ещё. Хёксберг как ни в чём не бывало приветствовала первого адмирала.
— Альмиранте! — успевший ещё раз сбегать к сигнальщикам Альберто сиял, как новенький талл. — Опознали захваченные корабли, это дриксы! «Ноордкроне», «Зиглинда», «Отважный воин»…
— Леворукий и все его кошки! — не удержавшись, перебил теньента Бреве. — Если гусиный флагман в плену, а «Астэра» стоит на внутреннем рейде… Откуда только Ротгер, тварь закатная, взял подкрепление?!
— Ведьмы помогли, не иначе, — усмехнулся Рамон, чувствуя, как спадает напряжение. — Любят они этого паршивца… Берто, всем: «Отменить боевую готовность. Заходить в порт обычным порядком».
* * *
— Располагайтесь, — Вальдес широким жестом обвёл изящно обставленную гостиную. — Вина?
— Не откажусь, — признался Рене, опускаясь в глубокое кресло у окна, выходящего на залив.
— Вам «Крови» или «Слёз»? — будничным тоном спросил хозяин, подходя к небольшому инкрустированному перламутром шкафчику и доставая пару хрустальных бокалов.
— Крови сегодня пролилось достаточно, — проговорил Аррой, скрывая краткое замешательство. По всему выходило, что речь шла о сортах вин. Вероятно, «Кровью» называлось красное, а «Слезами» — белое. И, несомненно, в этих краях то и другое было прекрасно известно. Рене до сих пор толком не понимал, куда занесло его и его спутников, но на всякий случай не спешил излишне демонстрировать полное незнание местной жизни. Вопросы и так не преминут последовать.
— Вы предлагаете пролить по этому поводу «слёз»? — уточнил вице-адмирал, расставляя бокалы на столе.
— Всё же «Крови» — в память о пролитой сегодня.
Вальдес широко ухмыльнулся, наполняя оба кубка рубиновой жидкостью, протянул один из них эландцу, повертел второй в руках.
— Не знаю, сможете ли Вы простить мне моё невежество, но мне не даёт покоя вопрос, какой же стране так повезло с адмиралом? — полюбопытствовал хозяин, на мгновение замирая у соседнего окна.
Аррой уже догадался, что его новый знакомый всё делает быстро. Вот и вопросы, ответы на которые едва ли многое могли объяснить, не заставили себя ждать.
Герцог пригубил вино, оказавшееся отменным, и поднял взгляд на собеседника.
— Моя страна зовётся Эланд, но, боюсь, это имя скажет Вам не больше, чем мне — Талиг.
— Занятно, — протянул Вальдес, устраиваясь на подлокотнике ближайшего кресла и принимаясь крутить на пальце кольцо с изумрудом. — И каким же ветром Вас занесло в наши воды? Впрочем, догадываюсь, каким. Он любит петь и смеяться…
— Так мне не почудилось, — Аррой в упор взглянул на вице-адмирала. — У вас все ветры такие… предприимчивые?
— Только в Хёксберг, да и то, раньше я за ними подобной прыти не замечал, — признался хозяин дома. — Правда, раньше и мне не доводилось отбиваться от противника, превосходящего меня в пять раз.
— Кстати, могу ли я узнать, кого мы столь успешно топили общими усилиями? — странно, но ему действительно было интересно, хотя едва ли имя страны, флоту которой не суждено было войти в этот порт, могло иметь для него какое-нибудь значение.
— Западный флот кесарии Дриксен, — охотно ответил Вальдес. — Это наши северные соседи. Весьма беспокойные господа, до глубины души убеждённые, что у Талига слишком много земли. Особенно на севере.
— Какое распространённое заблуждение, — усмехнулся Рене. — Наши южные соседи, к примеру, полагают, что у Эланда слишком много кораблей. Я как раз намеревался объяснить этим господам, как сильно они ошибаются. И всё ещё надеюсь воплотить своё намерение в жизнь, когда найду обратную дорогу.
Адмирал старался не думать о том, что может вернуться слишком поздно, и даже не допускал мысли, что возвращение может оказаться вовсе невозможным. Процветание своей страны — слишком высокая цена за свободу чужого города.
— В таком случае Вам придётся немного задержаться в наших гостеприимных краях, — заметил Вальдес. — Ваши корабли слишком потрепало, чтобы они могли немедленно идти в новый бой. В Хёксберг Вы найдёте всё необходимое, чтобы Ваш флот стал лучше прежнего.
— Буду весьма признателен, — Рене встал, чтобы поставить пустой бокал на стол, покосился на непринуждённо примостившегося на подлокотнике вице-адмирала, мгновение поколебался и присел на ближайший подоконник, задумчиво перебирая цепь Первого паладина. — Я постараюсь не слишком злоупотребить Вашим великодушием. Мне бы хотелось поскорее вернуться. Оставленный за спиной враг не слишком располагает к длительным прогулкам.
— Золотые слова, — поддержал эландца хозяин, тоже отставляя бокал и ловя гранями камня огонь свечей. — О возвращении не беспокойтесь — Вас выведут так же, как и привели. Главное подлатать Вашу эскадру. До Зимнего Излома меньше двух недель, но, думаю, вы управитесь, а выбрать более подходящее время для вашего путешествия трудно. Нашим кораблям тоже порядком досталось, но они сейчас могут и подождать. До весны нас потревожить некому.
— Не сочтите за бестактность, но как случилось, что ваш противник настолько превосходил вас числом? Если я правильно понял, это не первая попытка захватить этот город.
Рене очень хотелось верить, что странный ветер, наполненный хрустальным звоном, действительно выведет их всех в родные воды, но продолжать разговор об этом означало бы показать собеседнику всю глубину своего беспокойства, а это было не в правилах Счастливчика.
— Так вышло, — развёл руками Вальдес и подбросил перстень на ладони. — Не стану утомлять Вас подробностями, но так получилось, что первый адмирал с основными силами был нужен на юге, а теперь на всех парусах идёт на север. Если бы господин Кальдмеер выждал ещё пару дней, ему был бы оказан совсем иной приём. К слову, о Кальдмеере, — чёрные глаза прямо взглянули на Рене. — Что Вы собираетесь делать со своими пленными?
— Подарить их Вам, — усмехнулся Аррой, отбрасывая со лба падающую на глаза прядь. — Там, куда я твёрдо намерен вернуться, они мне ни к чему. Не думаю, что они заинтересуют арцийцев столь же живо, как ваших соседей, к тому же, дарить беспокойным родичам неплохого адмирала не слишком разумно.
— Я бы даже сказал, хорошего адмирала. Если бы Западным флотом Дриксен командовал не Олаф Кальдмеер, а Вернер фок Бермессер, нам бы сегодня пришлось намного легче. Меня, кстати, волнует судьба этого господина, — со странной ноткой в голосе сказал Вальдес. — Скажите, не предпринимал ли корабль с девой с мечом и в звёздном венце попытки покинуть поле боя в самом его разгаре?
— Ему это не удалось, — жёстко усмехнулся Счастливчик. — Не терплю трусов и дезертиров.
— Как это печально, — вздохнул талигоец. — Кто же теперь возглавит новый Западный флот кесарии? Вы лично помогли моему дорогому Вернеру сменить курс на «прямо ко дну», адмирал?
— Нет, с этим превосходно справился Эрик Коннак. Я был слишком далеко и к тому же как раз заметил флагман. Он заинтересовал меня куда больше пытающегося удрать труса. О том, что это мог быть кто-то из командования, я даже не подумал…
— А я так надеялся сделать это сам, — грустно вздохнул Вальдес. — Впрочем, Альмейда, скорее всего, лишил бы меня этой возможности, позволив Вернеру уйти. Такой союзник дорогого стоит. Ну да упокоится он в морских глубинах, и хватит об этом. Чуть позже я непременно поболтаю с Вашими пленными, то есть теперь уже моими.
Разговор о пленных напомнил Рене о торговых кораблях, которых тоже было захвачено немало и которые казались крайне неуместными в гуще боя, но в этот момент с залива донёсся пушечный выстрел, и даже не один. Орудия форта били слаженно с равными промежутками.
— О, — Вальдес торжественно поднял палец, — первый адмирал Талига собственной персоной! Боюсь, он расстроится, когда узнает, что пропустил всё самое интересное, — вице-адмирал легко соскочил со своего насеста. — Прошу меня простить, но я должен подготовить начальству достойную встречу, так что вынужден откланяться. Но я ещё обязательно вернусь! И непременно познакомлю Вас с Альмейдой! — с этими словами он вылетел из гостиной, оставив эландца в одиночестве.
Аррой полюбовался на захлопнувшуюся за хозяином дверь. Ещё совсем недавно Счастливчик Рене тоже мог себе позволить вот так умчаться куда-нибудь, не дожидаясь ответа собеседника и не тратя времени на ненужные расшаркивания, захлопнуть за собой дверь, посылая к Проклятому этикет. Регент Эланда Рене-Руис-Аларик рэ Аррой герцог Рьего сигнор че Вьяхе утратил это право и отнюдь этому не радовался. Впрочем, тонуть в сожалениях о прошлом Первый паладин Зелёного храма Осейны обыкновения не имел. Он продолжал идти вперёд, перестраивая паруса под переменчивый ветер, ловко огибая мели и рифы.
Рене повернулся к окну и стал смотреть, кАк в бухту один за другим входят корабли под чёрно-белыми флагами.
* * *
Адмиральский вельбот ткнулся в берег, на котором уже маячила фигура Ротгера Вальдеса. Этот, как всегда, успел первым.
— Альмиранте! — командующий хёксбергской эскадрой подлетел к новоприбывшему начальству вплотную и замер, вытянувшись в струнку. — Альмиранте, Вы всё пропустили!
— Я уже понял, — сдержанно кивнул Альмейда, — и надеюсь услышать, что именно я пропустил.
— Всё! — патетически закатил глаза Вальдес. — Попытку избиения меня ненамного превосходящими силами Доннера, моё отчаянное сопротивление, крайне своевременное появление наших сине-серебряных гостей, чей адмирал лично взял на абордаж флагман дриксов…
— Вице-адмирал Вальдес, — оборвал Альмейда излияния подчинённого, которые, дай тому волю, могли продолжаться самое малое полчаса, — я желаю знать, чьи корабли стоят в военном порту Хёксберг.
— Ну вот, а ведь я не дошёл до самого главного, — всплеснул руками Ротгер, но под тяжёлым взглядом адмирала в мгновение посерьёзнел и доложил: — В порту стоят восемнадцать кораблей эскадры, находящейся под моим командованием, сорок пять — союзного нам адмирала Рене Арроя и двадцать один — захваченный в плен дриксенский, десять военных и одиннадцать торговых.
— Какого ещё Арроя? — вздёрнул брови Рамон. — Если только меня не подводит память, в Золотых и даже Багряных землях нет адмирала с таким именем, как и подобного флага. Откуда он взялся?
— Девочки привели, — отмахнулся полукровка. — Должно быть, их опечалила картина избиения меня, и они привели тех, кто пожелал нам помочь. Взяли в каком-то Эланде, только не спрашивайте, где это. Знать не знаю, ведать не ведаю, но дерутся они душевно. Да чего я болтаю, давайте лучше я вас познакомлю. Он Вам понравится, альмиранте, обещаю!
— Что ж, знакомь, — сдержанно кивнул Альмейда.
Адмиралы зашагали к дому Вальдеса. Бешеный насвистывал что-то незатейливое, а Рамон вновь прокручивал в голове разговор на пристани. Бой с Доннером… Неведомый союзник… абордаж «Ноордкроне»… «Не рассказал о главном»… Закатные твари, что ещё у них тут случилось, если явление флота неизвестной страны — не главное, по крайней мере, для Вальдеса?
— Ротгер, — окликнул Альмейда спутника, — так о каком таком «главном» ты ещё не успел мне рассказать? Вся кесария Дриксен во главе с Его Величеством Готфридом глубоко раскаялась в тысячелетних грехах и пожелала пожертвовать пух и перья олларианским монастырям?
— Ещё нет, но первый шаг сделан, — встрепенулся вице-адмирал и возвёл очи горе. — Рамон, ты только вслушайся. Милый моему сердцу вице-адмирал Западного флота Дриксен Вернер фок Бермессер окончил свои неправедные дни в морской пучине, — взгляд неисправимого зубоскала преисполнился мировой скорби. — К моему глубочайшему сожалению, это эпохальное событие прошло без моего участия, о чём я намерен тяжко страдать самое меньшее до конца недели.
— Медузья матерь, Ротгер, ты несносен! — Альмейда не удержался от улыбки. — Ну что ж, туда ему и дорога. Лишь бы крабы не потравились.
— Крабы едали и не такое… — философски пожал плечами Вальдес.
— Зато союзника мы лишились знатного, — напомнил адмирал. — Теперь у «гусей» остался только толковый адмирал. Или твой Аррой и его отправил в Закат?
— Он не мой! — запротестовал Ротгер. — А контуженный Ледяной изволит валяться у нас в плену. Вместе со своим адъютантом. Наш таинственный друг любезно их мне уступил. Сказал, что на родине они ему ни к чему, а соседям он их не отдаст.
— Час от часу не легче… — вздохнул Рамон. — Хотя пленный родич кесаря — это интересно.

Загадочный Аррой встретил их, сидя на подоконнике в вальдесовской гостиной и перебирая лежащую на плечах массивную цепь чёрного металла со странно яркими зелёными камнями. Увидев вошедших, он с кошачьей грацией соскочил с окна и легко поклонился. Совершенно седые волосы странно сочетались с молодым лицом, выглядевшим самое большее лет на тридцать, заставляя чужака казаться старше, светло-голубые глаза смотрели прямо и открыто.
— Добрый день, господин адмирал, — гость откинул со лба серебристую прядь. — Рене-Руис-Аларик рэ Аррой герцог Рьего сигнор че Вьяхе, Первый паладин Зелёного храма Осейны, к Вашим услугам.
— Маркиз Рамон Альмейда, первый адмирал Талига, — марикьяре коротко поклонился и крепко пожал протянутую руку. — Позвольте выразить Вам благодарность за спасение северной эскадры от уничтожения, а города — от штурма.
— Хороший бой за правое дело всегда в радость, — улыбка седого моряка была широкой и искренней.
— Прекрасный тост, господин адмирал! — воскликнул Ротгер, протягивая обоим собеседникам по бокалу «Чёрной крови» и поднимая собственный.
— За победу! — поднял стакан Аррой.
— За победу! — согласились талигойцы.
— Господин Аррой, — Рамон заново наполнил бокал и опустился в глубокое кресло, поставив вино на широкий подлокотник, — Вы избавили меня от неприятной необходимости отбивать захваченный город и мстить за погибших друзей. Чем я могу отплатить Вам за помощь?
— Оставьте, адмирал, — тряхнул головой Рене, усаживаясь напротив Альмейды. — Господин Вальдес любезно предоставил нам возможность привести в порядок наши корабли, а также кров и пищу мне и моим людям на время, которое займёт починка судов. Больше мне ничего не нужно.
— Да Вы пугающе бескорыстны, сударь! — Ротгер бесцеремонно взгромоздился на стол, по-кошачьи щурясь. — Осторожней, не то Вы рискуете прослыть святым!
— О нет, подобное мне едва ли грозит, — рассмеялся Аррой. — Наша Церковь Единая и Единственная которое столетие почитает мою родину оплотом ереси, так что за меня можете не волноваться.
— В таком случае, я за Вас спокоен, — ухмыльнулся Вальдес и поставил недопитый бокал на стол. — Что же, господа, с закоренелыми еретиками я выпил, теперь пора нанести визит гостящим в моём доме праведным эсператистам. Надеюсь, вы без меня не заскучаете… — Бешеный мягко спрыгнул со стола, картинно раскланялся и вылетел за дверь, словно за ним гналась стая голодных ызаргов.
* * *
Бешеный стоял на пороге и щурился, как кот. Он выглядел чище и старше, чем при первой встрече. Вчера Руппи забыл, что фрошеру хорошо за тридцать, сегодня это было заметно.
— Добрый день, господин вице-адмирал Талига, — Олаф заговорил первым. — К сожалению, я не могу говорить с Вами стоя.
— Сможете ещё, господин адмирал цур зее, — Бешеный выдвинул стул и уселся. — Как Ваше здоровье?
— Определённо, лучше, чем вчера, — говорить Олафу было трудно, но отмалчиваться он не собирался. — Вижу, мне нет нужды представляться.
— Трудно было бы не узнать такого гостя, — усмехнулся Вальдес. — К тому же, кого ещё адмирал Аррой поместил бы в свою каюту?
— Я бы не отказался познакомиться с этим господином, — произнёс Ледяной. — Вы знали, что он придёт, или собирались умирать всерьёз?
— Не знал и даже не предполагал, — Бешеный снял с пальца перстень с зелёным камнем и подбросил на ладони. — Я надеялся дождаться Альмейду, но он пришёл только сегодня утром. Так что умирать я собирался вполне серьёзно, даже сам поражаюсь, до какой степени.
— Нас уверяли, что Альмейда стоит на Марикьяре, — они слышали, как пушки форта били адмиральский салют, теперь Вальдес развеял последние сомнения.
— Альмиранте счёл, что он нужнее на севере, чем на юге, и примчался к нам. Несколько позже, чем мы надеялись, из-за чего вчерашний день мог закончиться для нас весьма печально. Впрочем, стоит ли рассуждать о том, чего не случилось? — фрошер сверкнул зубами. — Вам, адмирал, пить нельзя, а мне по такому случаю нельзя не пить. Господин фок Фельсенбург, Вы разделите мой порок?
— Выпей, Руппи, — велел адмирал, пытаясь приподняться на здоровом локте. — Господин Вальдес, могу я попросить Вас рассказатьо конце сражения?
— Всегда терпеть не мог рапорты, — Бешеный взялся за кувшин, — но рапорт вице-адмирала Вальдеса адмиралу Кальдмееру — совсем другое дело. Сейчас, с мыслями соберусь.
Это тоже было неправильно, как и все, что случилось в последние дни, когда удачи оборачивались ловушками. Попутный ветер, беззащитный город, любезный хозяин...
— Берите, сударь, — в руках Вальдеса были два полных стакана. — В этой комнате обычно ночует мой дядюшка Вейзель. Если тут витает его дух, вам должно сниться что-то скучное, но высоконравственное. За личную встречу, господин адмирал. И пусть после этого кто-нибудь скажет, что судьба не кошка!
— Благодарю, — Олаф Кальдмеер слегка улыбнулся. — Вальдес, вы до странности гостеприимны.
— О да, — махнул рукой фрошер, — у меня вечно кто-то гостит.
— Но вряд ли это вражеские адмиралы, — Олаф решил прояснить всё сразу и до конца. — К тому же, насколько я понимаю, в плен меня брал господин Аррой, о котором, впрочем, мне до сего дня слышать не доводилось.
— Вы удивитесь, но мне тоже, — усмехнулся Бешеный, вновь принимаясь поигрывать кольцом. — А вас господин Аррой любезно препоручил моим заботам, рассудив, что там, куда он направляется, дриксенский адмирал ему совершенно без надобности.
Фельсенбург одним глотком осушил почти полбокала, не почувствовав вкуса. Ему показалось, что он спит и видит бредовый кошмарный сон. Они шли на почти беззащитный город. Шли побеждать, даже не вводя в бой основные силы. И именно в этот день мимо проходил невесть откуда взявшийся военный флот с адмиралом, о котором никто никогда не слышал, но который взялся помочь их врагам... Что это, если не злая насмешка Леворукого? Подобное казалось невозможным. Но оно было.
Руппи взглянул на своего адмирала, боясь представить, что тот сейчас чувствует. Всё же удачно, что Бермессер с Хохвенде не доберутся до Эйнрехта и не смогут наплести небылиц про Ледяного.
Кальдмеер всё же ухитрился сесть, привалившись спиной к подушкам. Лицо его покрывала мертвенная бледность, щека нервно подёргивалась.
— Ничего не понимаю, — Ледяной был по-настоящему растерян. — Откуда же он?..
— Его привели кэцхен, — будничным тоном сообщил Бешеный. — Так Вас всё ещё интересуют подробности боя?
— Да, расскажите о сражении, — рассеянно отозвался Олаф. Руперт видел, что на самом деле мысли адмирала блуждали далеко, но был благодарен фрошеру за смену темы.
— Оно кончилось, — Вальдес сплёл пальцы в замок и положил на них подбородок. — Стрельба прекратилась около полуночи. Мы утопили пяток торговцев, ещё одиннадцать захвачено и с десяток стреножено. Взяли пару фрегатов и восемь линеалов, но два никуда не годятся. Доннер вырвался, несмотря на все мои усилия. Поверьте, я старался. «Святой Эберхард» сел на мель возле берега, «Кунигунда» и ещё кто-то затонули, «Лебедь» взорвался на моих глазах. Похоже, крюйт-камера.
— А «Звезда веры»? — глаза адмирала нехорошо сверкнули. — Ушла?
— На дне, — Вальдес широко ухмыльнулся. — Альмейда его бы, пожалуй, выпустил — война есть война, грех топить такого союзника, как Бермессер, но наш друг Рене не представлял, кого отправляет на дно. Он увидел судно, пытающееся покинуть поле боя до его завершения, и поступил с ним по законам военного времени.
— Хоть одна хорошая новость, — адмирал натянуто улыбнулся.
— В самом деле, не может же быть плохо всё, — согласился фрошер. — Господа, вам что-нибудь нужно?
— Лично мне ничего, — адмирал всё же покачал головой, ввалившаяся щека дёрнулась, — но я хотел бы знать, кто ещё в плену.
— Врёте, — произнёс Вальдес, вглядываясь в лицо пленника. — Вам нужен врач, и причём немедленно. Фок Фельсенбург, не давайте ему трясти головой. Имена пленных я узнаю. Их не так уж и мало — многие сдались при абордаже, кое-кого выловили из воды. А теперь позвольте откланяться.
* * *
Неяркое зимнее солнце освещало спокойное море и покачивающиеся на лёгких волнах парусники. На причале стояли трое. Двое оставались, один уходил навсегда.
— Был рад знакомству, — широкоплечий моряк, больше, чем на голову возвышавшийся над своими спутниками, подал руку невысокому седому человеку в простой тёмной одежде. — Доброй дороги и попутного ветра!
— Благодарю за гостеприимство, — уходящий крепко сжал протянутую руку и отбросил со лба серебристую прядь.
— Ветер будет, — в чёрных глазах третьего плясали яркие голубые искры. — Девочки от души потанцевали сегодня. К тому же, Вы им понравились.
— Рад слышать, — в голубых глазах капитана плясала почти такая же шальная улыбка.
Налетевший порыв ветра взъерошил чёрные волосы остающихся и белые — уходящего.
— Пора! Прощайте, друзья, и да хранят вас Великие Братья, хотя вряд ли вы о них слышали! — седой взмахнул рукой в прощальном жесте и легко спрыгнул в шлюпку, дожидавшуюся его у причала.
Четыре с половиной десятка кораблей один за другим потянулись к выходу из залива. Свежий ветер легко коснулся щеки капитана «Созвездия Рыси», наполняя новенькие паруса, рассыпался дальним звоном хрустальных колокольчиков. Счастливчик Рене рассмеялся звонко и искренне, откинув голову и подставляя лицо новому порыву. Он в последний раз взглянул на гору с плоской вершиной, заросшей странной серебристой травой. Смотреть назад — дурная примета, но этому плаванию приметы были не страшны.

---

Про то, что сильнее всего обижают те, кого больше всех любишь, я в курсе, а вот сообразить, что тех, кто любит меня, так же легко обижаю я, мне ума не хватило...

---

Обновили набережную)
2.5 часа прогулки) Ноги живы и могли бы пройти еще.
Ах, как же жаль, что не удалось привезти рапиры! Набережная ПУСТАЯ. Места море. Фехтуй хоть до посинения.
Местные +15 холоднее, чем московские. Наверное из-за влажности. Но всё-таки легкой куртки было вполне достаточно. Когда за окном вместо сляктного +0 вдруг +15 - это приятно.

---

ЧОтр. Вот стоило уехать, как все внезапно свободны и ловятся.
Кажется, получить некоторые вещи от некоторых людей так и останется для меня несбыточной мечтой. Как ни заведу разговор - всё не ко времени.

---

Прилетели...
Боги, я тут жила... Или существовала? Почему-то вспомнается какая-то не совсем реальная картина вставания утром изо дня в день и скучающего утыкания в комп. Но это ведь не правда! Мне бывало и хорошо, и весело, и хлопотно, и занято. Последние пару лет я много бегала и много делала.
В общем, всё глупости. Я приехала в гости к родителям и друзьям, я хочу и рада их видеть. И я не буду сидеть, пялясь в стену, и осмысливать свои чувства по отношению к этой конкретной комнате. Здесь есть люди, которых я люблю. А где именно - плевать.
Я спросила себя, хоччу ли снова жить здесь, вернуть, как было, и ответила себе четко: нет. И да будет так. Я там, где я хочу, рядом с теми, с кем хочу, занимаюсь тем, о чем мечтала. А родителей, наверное, надо навещать почаще. И больше говорить по скайпу. Они ведь не вечные, а я так часто забываю о том, что я их люблю...